…тому его долго в отпуск и не отпускали. А мама каждый день присылала нам письма, в которых писала страшные вещи:

«Приезжайте! Редиска кончается!»

«Приезжайте! Черешня кончается!»

Интересно, как оно все могло кончаться без нас с папой?!

Но вот однажды папа принес домой два билета, а на другой день приехало такси и отвезло нас с папой на Курский вокзал. На вокзале мы долго перепрыгивали через разные чемоданы и сумки, пока нашли свой поезд и свой вагон. Возле дверей стояла строгая тетя-проводница. Она пересчитывал билеты, потом пассажиров и говорила:

– Провожатые, не засиживайтесь! Быстрей освобождайте вагон!

Потом поезд начал дергаться. Провожатые бегом побежали из вагона на перрон. А мы с папой остались сидеть возле окошка и смотреть, как от нас уезжает вокзал. Конечно, это мы уезжали, но казалось, что поехал вокзал. Это оптический обман. Так сказал папа. Обманывать плохо, но если это оптический обман, то это интересно.

Потом вместо вокзала начали уезжать обратно в Москву разные дома и пейзажи, а мы долго пили чай, пока не приехали в город Тулу.

Папа мне сказал:

– Ты посиди тут, возле окошка, а я сбегаю и куплю к чаю тульских пряников. Очень знаменитые пряники здесь выпекают.

И он побежал, а я сижу и смотрю в вагонное окошко. Все люди бегают вокруг поезда и вокруг вокзала. Все таскают свои чемоданы и покупают разные продукты. Вы, наверно, и сами знаете, когда человеку куда-нибудь путешествует, он очень много продуктов покупает и других разных вещей тоже. И все это никак не вмещается в вагоне. И вещи падают с полок и мешают ходить по вагону.

Я смотрел, смотрел в окно и решил купить папе газету. Мой папа после чая всегда любит газету почитать. Пошел я к выходу, спрыгнул со ступенек и побежал занимать очередь к газетному киоску. Очередь была совсем маленькая, я совсем немного постоял и стал первым. И говорю тете-киоскерше:

– Дайте мне одну газету для папы.

– А какую газету читает твой папа? – спрашивает тетя-киоскерша.

– «Советский спорт», – отвечаю.

И вся очередь меня похвалила:

– Какой хороший мальчик! Заботится о своем папе!

А тетя-киоскерша говорит:

– Давайте будем расплачиваться, товарищ покупатель.

Полез я в карман штанов – нет денег. Полез во второй – и там их нет!

Ой! – говорю, извините! Мои деньги в кармане куртки, я сейчас сбегаю и принесу.

– А где твоя куртка? – спрашивает тетя-киоскерша.

– Как где, – отвечаю, – в поездке!

Ах вот как! – удивляется тетя-киоскерша, – в поездке, значит? А в каком поезде вы с папой путешествуете?

Мне не понравилось, как она со мной разговаривала, и я ответил ей сердито:

– В обыкновенном поезде, который идет на юг в Донбасскую область.

– А это случайно не ваш поезд уехал минуту назад? – спрашивает тетя-киоскерша.

Посмотрел я на то место, где стоял наш поезд, и действительно увидел, что он уже уехал. А я тут стою, газету покупаю. Как же теперь мой папа поедет без меня и без газеты «Советский спорт»?! Он ведь без меня и без газеты  совсем пропадет, пока до мамы доедет.

И мне стало так жалко папу, что я даже заплакал. А вся очередь начала меня жалеть, и все начали ругать моего папу:

– Это что же за родитель такой! Послал ребенка за газетой, а сам уехал в теплые края.

А мне от такого жаления стало еще жалостливей. Ведь это не папа, а я сам во всем виноват. И я заплакал еще громче. Можно сказать, что я заревел на весь вокзал, а может, даже на весь город Тулу.

И тут к нашей очереди подходит один дядя, весь одетый в железнодорожную форму и с повязкой на рукаве. Он посмотрел на меня и спрашивает:

– Это кто так громко плачет? Тебя случайно не Витей Теличкиным зовут?

– Да, – отвечаю я сквозь слезы, – моя фамилия Теличкин, а вы откуда знаете?

– Потому что я дежурный по вокзалу и должен все знать, – отвечает дядя в железнодорожной форме. – А ты отстал от поезда и потерял папу.

– Ага, – отвечаю я, – мой папа вместе с поездом потерялись.

– Тогда я тебя приглашаю пройти со мной в нашу детскую комнату.

Он взял меня за руку, и мы пошли. А тетя-киоскер кричит нам вдогонку:

– Молодой человек, возьмите газету. Вам теперь придется долго ждать следующего поезда и будет чего почитать.

Я отказываюсь:

– У меня денег нет. Моя куртка с монетами сама уехала на юг.

Киоскерша все равно предлагает:

– Бери, бери, на обратном пути будете ехать, расплатитесь.

Приходим мы в детскую комнату, а там сидит мой папа. В руках у него пакет с красивыми тульскими пряниками, а сам он весь грустный-грустный.

Увидел меня и тихим голосом спрашивает:

– Где же ты пропадаешь? Где же ты теряешься? Я ведь говорил тебе сидеть возле окошка…

– А я и сидел, потом увидел, как газетами торгуют, и решил тебе «Советский спорт» купить.

Папа только головой покачал:

– Нам теперь одна дорога – в читалку.

А дежурный по вокзалу успокаивает нас с папой:

– Не волнуйтесь, граждане пассажиры, посадим вас на следующий поезд, а свой багаж вы догоните в Орле. Мы уже послали телеграмму, чтобы его сняли с поезда.

И мы действительно поехали в следующем поезде. Только папа больше не выбегал из вагона, даже чай не пил с пряниками. А только сидел, читал газету «Советский спорт», тяжело вздыхал и приговаривал:

– Разве это спортсмены! Не могут обогнать иностранцев, приходят к финишу последними. Вот если бы нас с сыном пригласили на стадион, мы обязательно установили бы мировой рекорд по бегу с препятствиями.

Потом папа еще раз откладывал в сторону газету, внимательно смотрел на меня и спрашивал:

– Так что мы расскажем маме про нашу поездку?

– А ничего не расскажем, – успокаивал я папу. – Скажем, что ехали нормально, читали газету, пряники с чаем ели…

– Молодец! – папа улыбался. – Кушай пряник!

– Не хочу, – отвечал я.

– Почему не хочешь? – удивлялся папа.

– Потому что ты не хочешь.

– Да, – отвечал папа, – не хочется мне пряников. Скорей бы доехать, да сдать тебя под контроль мамы и бабушки.

И опять начинал читать газету «Советский спорт».

 

 

 

Чернильница

 

Вечером бабушка сказала:

– Всем ужинать! Буду вас откармливать деревенской пищей, а то на вас, городских, страшно смотреть: кожа да кости. На солнце бесполезно выпускать, загар некуда накладывать.

Только мы съели деревенский борщ, как пришел соседский дедушка Филипп Афанасьевич. Он был большого роста, с черной бородой и в блестящих сапогах, хотя на улице было деревенское лето и сапоги никто не носил.

Дедушка Филипп посмотрел на меня и говорит:

– А вот ты ни разу на телеге не ездил!

Папа ответил дедушке:

– Какая еще телега! Он по квартире на велосипеде гоняет, покоя никому не дает!

– Замечательно! – воскликнул Филипп Афанасьевич. – Значит, у ребенка имеется ездовой стаж. Значит, с завтрашнего утра он будет вместе со мной работать ездовым!

На следующее утро мне очень хотелось спать, но как только пришел Филипп Афанасьевич, я сразу проснулся, попил молока, и мы пошли на хозяйственный двор.

Там дедушка показал мне свою телегу и познакомил со своей лошадью, которую звали Чернильница. Она вся была черная, как клякса из школьной тетради.

Филипп Афанасьевич рассказал, что он каждое утро запрягает Чернильницу, и они развозят по селу разные грузы. В этот день мы отвезли в поле трактористам бочку с водой, а в детский сад отвезли свежее молоко с фермы.

Мы сидели на телеге и разговаривали, а Чернильница сама находила нужную дорогу, потому что она всю жизнь прожила в этой деревне и все здесь знала не хуже любого человека.

Чернильница – очень красивая лошадь. У нее шевелящиеся уши, длинный хвост и очень умные глаза. Глаза не только умные, но и большие. Она смотрит сразу на всего человека и с первого взгляда понимает, о чем человек думает и что он хочет ей сказать.

Чернильница мне понравилась и я сказал Филиппу Афанасьевичу, что такой лошадью управлять очень просто. И если он отлучится по своим делам, то я сам смогу работать с такой лошадью.

– Хорошо! – сказал дедушка, – мне надо зайти к начальству в контору, а ты довезешь пустой бидон из-под молока на ферму. Ты, главное, не потеряйся с телеги, а Чернильница сама довезет, куда надо и телегу, и тебя.

Он слез с телеги, хлопнул Чернильницу по спине, сказала ей:

– Ну трогай!

Потом долго смотрел нам вслед.

Едем мы с Чернильницей по деревне, она смотрит себе под ноги, а я смотрю по сторонам. Все вокруг красиво, каждый дом в саду стоит. Возле каждого дома – ограда, в ограде – калитка, а возле калитки – лавочка, чтобы хозяин мог посидеть вечером и посмотреть, кто куда торопится.

Из одной калитки щенок выбежал. Он начал тявкать и бежать следом. Чернильница не обращала на него внимания и правильно делала. Отвлекаться на каждую мелюзгу – некогда будет работать. А у нас важные дела! Щенок потявкал, потявкал и побежал домой, высунув язык, – пить захотел. Хотя мы на щенка не обратили никакого внимания, он остался очень довольный собой, потому что ему удалось полаять, потренироваться перед будущей собачьей жизнью.

А Чернильница идет себе потихоньку и идет, ни на что не обращает внимания. Только дорогу перед собой рассматривает, чтобы не наступить на какое-нибудь мелкое животное, вроде щенка. Вот мы проезжаем мимо сельского магазина. Я и говорю:

– Остановись, Чернильница! Я куплю пряников. Будем с Филиппом Афанасьевичем чай пить и тебя пряниками угощать.

А она не останавливается и топает всеми своими ногами дальше.

Я ей громко говорю:

– Остановись! Будем пряники покупать! У меня деньги есть. Надо их потратить, а то потеряются.

Чернильница продолжает идти, только ушами вздрагивает. Наверно мои слова отгоняет от себя. А может, и воробья отпугивает ушами, который на оглоблю сел и катается себе, летать не хочет. Чернильнице это не понравилось. Чего это она будет каждого воробья возить. Что, он сам долететь не может куда ему надо!

Я сижу, еду, разговариваю, хотя меня никто не слушает. И думаю про пряники, которых мне все больше и больше хочется. Тогда я спрыгнул с телеги, забежал вперед и встал перед Чернильницей, чтобы она остановилась. А она посмотрела на меня своими умными глазами, подергала верхней губой, обошла меня стороной и потащила телегу дальше.

Я даже обиделся, говорю ей:

– Ты что, не хочешь, чтобы я с тобой работал? Меня к тебе Филипп Афанасьевич приставил. Меня Витя Теличкин зовут. Я в вашу деревню из Москвы приехал. У меня в вашей деревне половина родственников живут.

Чернильница слушает меня, но не останавливается. И я уже начал думать, что зря ее расхваливал раньше. Я ее перехвалил. Мама говорит, что если меня перехвалят, то у меня сразу характер портится. А я перехвалил Чернильницу, и у нее характер испортился.

Я ей обещаю:

– Я теперь каждое лето буду приезжать в деревню и буду с тобой работать.

Чернильница мотает головой, со мной соглашается, но останавливаться не хочет.

Сельский магазин остался уже далеко позади, как вдруг из переулка выходит Филипп Афанасьевич и спрашивает, улыбаясь:

– О чем это ты с лошадью разговариваешь?

Я объяснил, что хотел остановиться возле магазина, чтобы купить пряников, а Чернильница меня не слушается.

Филипп Афанасьевич рассмеялся:

– Ха-ха! Возле магазина ты ее ни за какие пряники не остановишь.

Я удивился:

– А почему она магазин не любит?!

И Филипп Афанасьевич рассказал мне очень интересную историю.

Оказывается, во всем виноват бывший ездовой Володька Лапушкин. Он работал с Чернильницей, но был ужасно курящий человек. Каждый день пять пачек сигарет и папирос выкуривал. Когда он ехал по улице, то казалось, что на телеге везут кучу дыма. От этой кучи разлетались все куры и птицы, разбегались кошки и собаки. А если в деревне появлялся чужой человек, не знающий Володьку, приезжий сразу начинал кричать: «Пожар!» и вызывать пожарников.

Этот Володька никогда мимо магазина не проезжал. Всегда останавливался и покупал много пачек сигарет и папирос. И вот однажды, когда курящий ездовой в очередной раз остановился возле магазина и пошел делать свои дымные покупки, Чернильница не стала его дожидаться, а взяла и поехала. Лапушкин выбежал из магазина и бросился догонять, но не догнал, только сильно раскашлялся, потому что испортил свое здоровье сигаретами.

Такая же история повторилась и на следующий день, и через день. Володька догадался, что Чернильница нарочно так делает, и в следующий раз привязал ее вожжами к ограде. Чернильница и ограду увезла, пока он сигареты покупал. А продавец магазина заставил Володьку строить новый забор. Обиженный Володька построил такой крепкий забор, что его и трактором не сломаешь и не увезешь. Но и Чернильница поумнела, она вообще перестала останавливаться возле магазина, а припускалась бегом по улице, и никто не мог ее остановить.

Володька начал загодя покупать свое курево. Чернильница поняла, что она не в силах отучить его от плохой привычки и перестала подпускать Володьку к себе. Тогда ездовым и поставили Филиппа Афанасьевича. А Володька от горя, что даже лошадь не хочет с ним работать, бросил курить и пошел работать сторожем. Он теперь охраняет фруктовый сад и каждый день съедает по килограмму яблок, груш, вишен, слив и других фруктов, чтобы вылечить свой прокуренный организм.

Пока Филипп Афанасьевич мне рассказывал эту историю, Чернильница стояла рядом и кивала головой, подтверждая, что все было именно так.

Я погладил ее по морде и сказал:

– Извини, Чернильница, я не знал, что с тобой такая табачная история случилась.

А потом я спросил Филиппа Афанасьевича:

– А вы уже сделали свои дела в конторе?

– Давно поделал, – засмеялся он, – еще вчера!

И я понял, это он нарочно нас оставил, чтобы проверить, как у меня получится управлять Чернильницей, а сам шел следом по соседней улице.

Вечером, когда я пришел домой с деревенской работы, я рассказал за ужином эту историю с Чернильницей.

Папа только головой покачал:

– Какие умные лошади живут в этой деревне!

А мама добавила:

– Ты, сынок, вовремя рассказал эту поучительную историю. Твой папа только что собирался бежать в магазин за сигаретами.

Папа посмотрел на маму и сказал обиженным голосом:

– Никуда я не собирался бежать. Я хотел посидеть на лавочке, подышать свежим воздухом.

С тех пор папа, когда хотел покурить, то всегда прятался от мамы, от бабушки и даже от меня. А когда на улице встречал какую-нибудь деревенскую лошадь, то всегда переходил на другую сторону улицы. Он думал, что все деревенские лошади не любят курящих людей.

Когда кончился отпуск у папы, мы вернулись в свою городскую квартиру, и папа совсем бросил курить.

 

 

 

Верба

 

Ручей бежал возле леса. Его все переходили вброд, а сельские ребята старались его перепрыгивать. Можно было, повиснув на ветке вербы, что росла на берегу, раскачаться и перебросить свое тело на другой берег.

Каждый старался прыгнуть дальше всех. Каждый хотел стать чемпионом, чтобы про него говорили: он прыгает лучше всех!

В этот день я сидел на берегу, а ребята не приходили. Наверно пошли в лес за грибами или поехали в соседнее село играть в футбол.

И тогда я решил: надо прыгать через речку самому. Надо тренироваться. А когда придут ребята, я уже натренируюсь прыгать дальше всех!

Я высмотрел ветку под самой водой, подпрыгнул и схватился за нее. Повис и начал раскачиваться, чтобы улететь как можно дальше, когда брошу держаться руками за ветку. Так я раскачивался, раскачивался… услышал треск и оказался посреди ручья.

Я и раньше падал в воду, поэтому не очень огорчился, а решил выйти на берег и просушить свою одежду. Но на этот раз я почувствовал боль в ноге в том месте, где щиколотка. Я испугался и подумал: «У меня нога сломалась!»

Я лежал посреди теплого ручья и грустно думал: как буду жить со сломанной ногой. Придется ходить с палочкой, а может, и на костылях и меня не возьмут в футбольную команду.

Я заплакал. Мои слезы текли по щекам, капали в ручей, вместе с ручьем уплывали в большую реку, а потом мои слезы попадали в море и океан. И рыбы в морях и океанах пили мои соленые, горькие слезы и плакали сами, и говорили, что это слезы мальчика Вити Теличкина, который сломал ногу и теперь не сможет играть в футбол.

– Ты чего здесь лежишь, как дельфин, и плачешь, как белуга? – услышал я над собой голос и увидел дядю Женю, сельского плотника, который везде ходил со своим инструментальным ящиком и ремонтировал всякие поломки и неполадки.

От того, что меня назвали сразу и дельфином, и белугой, я заплакал еще сильней и сказал:

– Я ногу сломал…

– Вот это новости! – сказал дядя Женя. – Если каждый будет ломать ноги, кто же будет ходить на работу.

Он взял меня на руки, вынес на берег, положил на траву и начал давить пальцами в разные места моей ноги.

 

– Здесь больно?

– Ага! – закричал я и заплакал.

– А здесь больно?

– Не больно, – ответил я и перестал плакать.

– А здесь больно?

– Ой! Очень больно! – я опять начал реветь.

– А здесь?

Потом дядя Женя взялся пальцами за мою пятку и как дернет… У меня в глазах стало темно, словно я в погреб провалился. Я даже не успел крикнуть «ой!», а только подумал, что мне оторвали ногу.

Когда в глазах посветлело, я увидел улыбающегося дядю Женю.

– Ну как? – спросил он. – Жив?!

– Жив, – ответил я, – только зачем вы оторвали мне ногу?!

– Не бойся! – весело ответил дядя Женя. – Ты на своей ноге еще напрыгаешься. У тебя был вывих и следовало все косточки поставить на место.

Дядя Женя поставил меня на ноги и сказал:

– Шагни!

Я сделал один шаг и снова крикнул: «Ой!»

– Все ясно! – сказал дядя Женя. – До вечера придется попрыгать на одной ноге, поэтому ты пока отдыхай, а я буду лечить вербу.

– Разве она заболела? – удивился я.

– У нее травма посильней твоей. Ты надломил ей ветку, которую следует покрепче привязать к стволу, чтобы приросла на свое место.

Теперь я увидел, что ветка, на которой я раскачивался, треснула. Наполовину отломалась от ствола и почти лежала на самой воде. Это я ее сломал, и дядя Женя должен меня за это отругать.

Дядя Женя меня ругать не стал. Он достал из своего ящика медную проволоку, поднял сломанную ветку и прикрутил ее проволокой к стволу, а сверху замотал изолентой. На ветке выступил сок. Дядя Женя похлопал вербу по стволу и сказал:

– Не плачь! Все прирастет и снова будешь петь свои песни под музыку ветра.

В это время подул ветер. Верба зашелестела листьями и начала обнимать дядю Женю своими ветками. Это она его благодарила, что он ее вылечил.

Довольный дядя Женя вымыл руки в ручье, осмотрелся и сказал:

– Вы, пацаны, тут каждый день собираетесь. Надо на этом месте устроить спортивную площадку. Зачем ветки зря ломать. Переговорю с мужиками и с начальством.

На следующий день на берегу уже стояли турникет и качели. И на вербе никто больше не качался.

А ветка, которую я сломал, через неделю приросла на свое место. И дядя Женя снял с нее пров… Продолжение »